Грань между борцами за права угнетенного народа и обыкновенными разбойниками
чрезвычайно тонка. Во все времена и во всех странах восставшие простолюдины грабили
состоятельных сограждан (а что было взять с бедняков?). Ограбленные не желали ничего
слышать о высоких целях, на которые, возможно, пошли их украденные средства – для них
те, кто украл, были просто ворами и бандитами. Однако простой народ склонен
романтизировать разбойников. Прежде всего, потому что под их удар попадали
ненавидимые богатеи. Различные (в зависимости от благосостояния) точки зрения на
Спартака и Робина Гуда, Яна Жижку и Степана Разина – подтверждение этих тезисов.
Примеры романтизации и идеологического оправдания грабежей и разбоев можно найти и
в украинской истории.
Сегодня мы представляем запорожских казаков в основном по картине Репина
и произведениям Гоголя. Но, если внимательно вчитаться в строки «Тараса Бульбы»,
то сквозь романтический флёр проступают жестокость и алчность главных героев этого
гимна казачеству. Нехорошие мысли об истинном роде деятельности запорожских «лицарей»
закрадываются просто при изучении этимологии слова «казак». Этот тюркский термин
возникший в Крыму в XIII веке вначале обозначал просто «стражника». Но уже в 1308 году
в документах средневековой Сугдеи (современного Судака) фигурируют казаки-разбойники.
Пару веков слово имело оба значения. Пока казакам платили, они были стражниками,
охраняли, что прикажут, от других казаков. Переставали платить — становились
разбойниками и грабили то, что еще вчера сторожили. К 1304 году относятся упоминания
о ватагах тюркских казаков-разбойников, обосновавшихся в районе днепровских порогов под
предводительством атамана с интеллигентным прозванием Критики. Ватага грабила корабли,
плывшие по Днепру в том месте, где суда приходилось перетаскивать волоком через пороги.
«Казак» — тюркский термин, означавший «стражника»
В связи с постепенным закабалением крестьян в окрестных землях разбойничьи шайки
пополнялись людьми, недовольными новыми порядками, или провинившимися перед своими
хозяевами. Постепенно, национальный состав ватаг менялся, и они становились
преимущественно славянскими. В XV веке на нижнеднепровском острове Хортица появилось
укрепленное поселение, называемое Запорожской Сечью — центр притяжения всех беглых
и лихих людей из Польши, Литвы, Украины, Руси и Крыма. Несколько тысяч воинственных
мужчин (женщины в Сечь не допускались под страхом смерти), собравшихся в одном месте,
не желали кормиться крестьянским трудом. Они ловили рыбу на Днепре, охотились
в окрестных степях, но основным их занятием был обыкновенный разбой.
Казаки берут на абордаж турецкое судно (Григорий Гагарин)
Постоянными направлениями набегов запорожцев были Крым и турецкие владения
в Молдавии и Валахии. Главной целью являлась именно нажива, освобождение
из мусульманского плена христианских рабов было лишь бонусом. Попытки представить
запорожцев как защитников православной веры относятся в основном к XIX веку
и до крайности преувеличены. На самом деле в Сечь стекались и мусульмане из Крыма
и Турции, и католики из Польши и Венгрии — казаки отличались веротерпимостью. Хотя
среди них и существовал формальный запрет на набеги в православные края, но грабежи
русских земель и украинских областей случались очень часто. Также запросто запорожцы
вставали под знамена тех, кто больше заплатит — хоть султана, хоть польского гетмана, хоть
русского царя. Правда, на преданность запорожских казаков ни один из окрестных
властителей не рассчитывал — все не понаслышке были знакомы с их вероломством.
Постепенно география разбойничьих набегов запорожских шаек расширялась. В 1605 году
отряд казаков сжёг Варну и, разбив турецкий флот, взял в плен несколько галер. В 1607-ом
запорожцы разорили Очаков и Перекоп. В 1612 году была взята Кафа и разорены
густонаселённые берега Крыма. В следующем году казаки взяли и сожгли Синоп. В 1616 году
ограбили Трапезунд и разбили высланный против них турецкий флот. Ватаги запорожцев
отправлялись «за зипунами», то есть за разбойничьей добычей аж в Персию, правда, чем
кончился этот налет — неизвестно.
Грабежами и разбоями замараны биографии самых знаменитых казацких гетманов, таких как
Петр Сагайдачный, Иван Сирко и Семен Палий. Даже Богдан Хмельницкий за четверть века
до объединения Украины с Россией организовывал набеги на окрестности Константинополя
и вызывал зависть товарищей награбленной там богатой добычей. С запорожским
«лицарством» окончательно покончили только в XVIII веке. Сначала Пётр I отомстил Сечи
за то, что она поддержала шведского Карла XII, а окончательно упразднила её Екатерина II
в 1775 году.
Опришки действовали в Западной Украине, гайдамаки — в Приднестровье
К тому времени на территории современной Украины прославились еще два движения,
крайне неуважительно относившиеся к чужим жизням и собственности. Опришки (или
опрышки) действовали на западе, ближе к Карпатам. Их шайки, базировавшиеся в горных
пещерах, совершали налеты на небольшие населенные пункты и крупные поместья, грабя
и убивая. Нередко с опришками координировали свою деятельность гайдамаки. Эти
разбойники обитали в степях Приднестровья. Они нападали на проезжих купцов,
на небольшие поселки и на еврейские местечки, лишенные какой-либо защиты, грабили,
насиловали, убивали.
В советское время оба этих движения, расцвет которых пришелся на середину XVIII века,
пытались представить национально-освободительными и антикрепостническими. Детали
деятельности этих «борцов за народное счастье» обходили молчанием. В советских
учебниках трудно было найти сведения о том, что, например, в 1750-м гайдамаки устроили
резню евреев и погромы в Виннице и Володарке. Но бедствия тамошнего мирного населения
не шли ни в какое сравнение с последствиями гайдамацкого мятежа в 1768 году в Умани,
в результате которого погибло около 20 тыс. жителей. Это восстание гайдамаков,
получившее название «Колиивщина», было с трудом подавлено польскими и русскими
войсками.
В XIX веке разбойничий промысел на Украине приобрел более традиционные формы. Одним
из самых известных криминальных авторитетов того времени был Устим Кармалюк (или
Кармелюк) (1787 — 1835). Этот бандит действовал в Подолье. Суммарный приговор
рецидивиста Кармалюка исчисляется тысячами ударов шпицрутенами, сотнями ударов
кнутом, троекратным клеймением, десятком пожизненных ссылок в Сибирь, из которых
он каждый раз благополучно бежал. В биографии этого разбойника мало романтичного.
На криминальный путь он встал еще в 1812 году. То, что Кармалюк натворил за первое
десятилетие своей уголовной карьеры, с трудом поддается исчислению, а вот статистика его
последних деяний известна. В 1825 — 1835 годах им было совершено 75 преступлений (в том
числе 3 убийства, 24 разбоя и 47 краж). В 31 случае преступления были направлены против
крестьян, в 17 — против мещан-торговцев, в 22 — против шляхтичей, в четырех — против
духовенства разных конфессий. И этого душегуба Тарас Шевченко называл «Украинским
Робин Гудом».
Тарас Шевченко называл Устима Кармалюка «украинским Робин Гудом»
В советское время из Кармалюка тоже лепили защитника угнетенных. Правда,
в большинстве случаев его помогали ловить ограбленные им крестьяне. Летом 1827 года
в селе Кальная Деражня Летичевского уезда Кармалюк был схвачен помещиком Янчевским
и местными крестьянами, которым связанный бандит крикнул в отчаянии: «Почему же вы их
(то есть панов) не вяжете за то, что они вас притесняют?» Это единственное
зафиксированное в документальных источниках высказывание Устима, которое можно
считать призывом бороться с помещиками. Переполох в Литинской крепости в декабре
того же года, поднятый Кармалюком из-за того, что его не пустили к любовнице,
коммунистические историки пышно называли «мятежом и восстанием». В советские годы
в честь убийцы и рецидивиста было переименовано его родное село. На могиле Кармалюка
возвели пятиметровый памятник. В одной из башен Каменец-Подольской крепости еще
в 1980-х годах демонстрировалось чучело Устима Кармалюка из папье-маше. Усатый
разбойник мрачно сидел, уронив чуть облупившуюся голову на скованные кандалами руки и,
наверняка, мрачно думал о будущем счастье украинского народа.
В XX веке на просторах объятой Гражданской войной Украины своё место в революционном
строю находили Мишка Япончик, Григорий Котовский и Нестор Махно — граждане с богатым
уголовным прошлым. Впрочем, во все времена и во всех странах революционные потрясения
поднимали со дна на поверхность самых мутных персонажей. |